Александр Ефимович Люценко родился 31 июля 1807 года в семье одного из руководителей Царскосельского лицея Е. П. Люценко, который был довольно известным литератором и поэтом своего времени. Александр Люценко, вместе с братом Ефимом Ефимовичем (1810-1888), с молодых лет интересовались историей и коллекционированием. Образование получил в военно-строительном училище, куда поступил в 1821 году, а оттуда в 1823 году был выпущен прапорщиком в строительный отряд с прикомандированием, как способнейший, к институту корпуса инженеров путей сообщения, а в следующем году переведен в корпус инженеров путей сообщения.
В 1826 году, в чине поручика, А.Е. Люценко был назначен на действительную службу в V Киевский округ. Находясь в округе, он, между прочими работами, производил изыскания в Ямпольских порогах на р. Днестре, для определения мест к улучшению судоходства. В 1828 году Люценко был командирован на Днестр, в Херсонскую губернию, где, согласно данной инструкции, собрал сведения как в Херсонской губернии, так и в Молдавии, и в Бессарабии об удобных местах к построению мельниц.
В 1830 году А.Е. Люценко был назначен членом в ревизионную и техническую комиссию при главном управлении путей сообщения. В 1838 году он был определен в училище гражданских инженеров для преподавания правил производства работ, составления технических и денежных отчетов и правил письмоводства.
В 1841 году А.Е. Люценко был переведен из комиссии в дирекцию военных сообщений Кавказского края, а в 1843 году при новом разделении округов путей сообщения был назначен членом общего присутствия правления VIIІ Кавказского округа путей сообщения. Произведенный в 1850 году в чин полковника, Люценко, по приглашению министра Внутренних дел графа Л.А. Перовского, занял в 1853 году место директора Керченского музея древностей. Нужно сказать, что А.Е. Люценко еще смолоду пристрастился к древностям и нумизматике, в особенности к изучению монет классического мира, и на скромные средства свои успел составить небольшую, но толково подобранную коллекцию греческих монет, которая и обратил на себя внимание Л.А. Перовского, заведовавшего в то время правительственными археологическими разысканиями на юге России.
В течение 25-летней службы при музее Люценко производил раскопки в окрестностях Керчи и на Таманском полуострове. Его открытия обогатили Эрмитаж целым рядом драгоценных художественных произведений древнего мира. Четверть века А.Е. Люценко возглавлял этот музей, сплотив вокруг себя плеяду замечательных сотрудников, внесших заметный вклад в развитие отечественной археологии второй половины XIX в. Среди них следует упомянуть К. Р. Бегичева, Я. М. Лазаревского, А. С. Линевича, Е. Е. Люценко и Ф. И. Гросса. На долю Люценко выпала тяжелая доля эвакуации и восстановления Музея в период Крымской войны, оккупации Керчи англичанами и в послевоенные годы.
Во время войны, находясь в эвакуации в Екатеринославе, А.Е. Люценко вместе с рядом коллег организовали по поручению Перовского раскопки одного из крупнейших скифских курганов - Александропольского (Луговой могилы). На этих раскопках Люценко в полной мере продемонстрировал свои инженерные знания, высоко подняв планку методики раскопок курганных сооружений. Он полностью исследовал насыпь кургана, который на целое столетие стал единственным образцово раскопанным скифским курганом.
13 декабря 1858 года, во время раскопок очередного кургана, исследователь наткнулся на сохранившуюся стену захоронения известного в наше время как Мелек-Чесменский курган. Курган вошел в историю как самый совершенный в техническом и художественном отношении среди боспорских уступчатых склепов. Свое название курган получил от татарского названия протекающей рядом речки Мелек-Чесме. Вот как описывает раскопки кургана его исследователь, директор Керченского музея А.Е. Люценко:
Из всех прилегающих к самому городу, могильных насыпей, это самая громадная. Обезображивающие ее повсюду, особенно с боков, ямы показывают, что ее уже неоднократно принимались раскапывать для обыска. Жители города и предместий, добывая постоянно здесь глину, даже и в последнее время, у подошвы открывали разного рода гробницы, которые, большей частью оказывались разоренными. Вообще видно, что она служила впоследствии кладбищем.
В 1857 году, обнаружившиеся, с южной стороны кургана, оттески строительного камня заставили сделать тогда небольшую раскопку, для объяснения их происхождения. По разным обстоятельствам она осталась неоконченной. Теперь решено было продолжить, следуя по направлению оттесков.
Перечень памятников, исследованных Люценко за годы работы в Керчи весьма представителен. Среди важных открытий следует назвать гробницу второй половины IV в. до н. э., обнаруженную в небольшом кургане на северном склоне горы Митридат, в которой наряду с прочим инвентарем была найдена любопытная деревянная пластина. Она почти не привлекла внимания ученых, а между тем эту находку можно трактовать как основу седла. В таком случае деревянная пластина из керченского кургана, раскопанного в 1859 году, имеет принципиальное значение для понимания ранних стадий генезиса так называемых твердых седел в степях Евразии.
В этом же сезоне А. Е. Люценко начал раскопки Кара-Обы, самого крупного среди курганов в окрестностях Керчи. Его высота достигала 25, 6 м, а диаметр насыпи — около 120 м; масштабность памятника еще более усиливалась от того, что курган был насыпан на одной из вершин холмистой гряды, ведущей от Керчи в открытую степь. Курган раскапывался А. Е. Люценко еще два года и ему удалось выяснить одну любопытную особенность конструкции памятника — наличие здесь двух мощных крепид.
Характеристику работам, производившимся под руководством А.Е. Люценко, можно получить из сообщений собственно автора раскопок. Задача археологов по исследованию курганов, сконцентрированных в какой-либо местности, по мнению А. Е. Люценко, заключалась в следующем:
1. Очистить в ней все нерасследованные части от огромного количества земли, набросанной из полуразрытых курганов, особенно там, где они группируются; в случае же надобности снести некоторые избы и ветряные мельницы, препятствующие производству разысканий. Меры эти необходимы тем более, что к подошвам многих курганов прилегают плоские насыпи, заключающие в себе гробницы.
2. Подвергнуть сплошному расследованию все находящиеся в той местности курганы и плоские насыпи, не исключая значительно раскопанных, ибо, судя по одним завалившимся в них ямам и впадинам, заросшим травою или бурьяном, нельзя ручаться, что прежние разыскатели всегда доводили раскопки свои до поверхности материка, в глубине коего могут быть гробницы и другие памятники, ускользнувшие от их внимания. Старые артельщики говорят, что в прежнее время нередко смешивали плотно улежавшуюся насыпь с материком.
Поставив эти задачи, А. Е. Люценко добавляет:
Хотя научная польза подобных расследований не подлежит никакому сомнению, однако же, принимая в соображение обширность могильных местностей, лежащих около Керчи, нельзя не согласиться, что каждое из них может достигнуть циклопических размеров и потребовать для окончания его слишком много времени, чрезвычайных издержек и соразмерного с ними числа рабочих, в которых ощущается здесь крайний недостаток. Притом успех сплошного расследования местностей в отношении к открытиям зависит от шансов совершенно гадательных. Сколько раз, окончив разрытие двух или трех надежных курганов, лежащих в одной какой-либо местности, я приступал к дорогостоящей раскопке прочих, находящихся в той же местности, и приходил к открытию уже разоренных или обысканных гробниц, которого по теории вероятностей и следовало ожидать в курганах с глубокими впадинами. Такие печальные результаты едва ли могут служить к объяснению быта и истории древних народов.
Наконец, А. Е. Люценко делает заключение:
Вот почему, заботясь о сколь возможно полезном употреблении вверенной мне археологической суммы и соображаясь с числом находящихся у меня рабочих, я переводил раскопки с одной местности на другую, предоставляющую более надежды к открытию в ней нетронутой гробницы, или производил их на двух и трех местностях (одновременно). Одним словом, в лабиринте курганов, раскопанных более или менее около Керчи, я выбирал надежнейшие и старался разрывать их систематически, не позволяя себе спешных расследований, которые могли бы завести меня в область мечтательных поисков и вовлечь в напрасные издержки. Если сделанный мною выбор курганов редко был удачен, то я утешаю себя, по крайней мере, тем, что, хотя бы в одном из них открыта была гробница, достойная внимания… Наконец, я должен упомянуть, что к числу причин, побуждающих меня переводить раскопки с одной местности на другую, относится наступление холодного осеннего времени, когда рабочие не соглашаются продолжать их там, где нет никакого жилья, чтобы укрыться от непогоды и ночевать.
В 1862 году А. Е. Люценко обратился к раскопкам курганов, лежащих на мысу Ак-Бурун, т. е. на южной оконечности Керченской бухты. Впрочем, двумя годами ранее он увидел, что Военное ведомство разрывает здесь до основания один большой курган. Исследователь опасался, что в результате работ без ведома чиновников музея будет открыта гробница, но его просьбы, обращенные к военным властям, естественно, не были для них обязательными. Тем не менее археологов сюда все-таки допустили.
Несмотря на очевидные успехи в изучении керченских курганов, А. Е. Люценко все более казалось, что «замечательные открытия» сделать здесь очень трудно, поскольку самые крупные курганные насыпи уже не раз подвергались раскопкам". В июле 1863 году он писал, что "в большей степени можно надеяться на исследования небольших курганов или сплошных насыпей" и предлагал перенести работы с Юз-Обы в район Глинища, Арестантских казарм и Карантинной слободки. Раскопки в этих местах, а также в сплошных могильных насыпях горы Митридат, были продолжены весьма активно и, можно сказать, традиционно, пусть со скромным, но постоянным успехом.
К 1860-70 годам относятся продолжительные исследования А.Е. Люценко курганов Большой и Малой Близницы и курганов Васюринской горы на Тамани (1865, 1868-1871), раскопки Фаногории и Нимфея. Доследовал и музеефицировал Люценко в Керчи такие памятники, как Царский курган и Куль-Обу. В 1877 г. на склоне горы Митридат был открыт ограбленный склеп, на стенах которого сохранились в высшей степени любопытные росписи. По имеющейся там надписи памятник вошел в науку как склеп Анфестерия. Необходимо особо отметить, что именно тогда были проведены раскопки на Темир-горе. В 1869 г. П. И. Хицунов открыл здесь любопытную кремацию. В следующем году раскопки на Темир-горе предпринял А. Е. Люценко, оценивший их результаты как не совсем удачные, хотя и выделил среди обнаруженных им гробниц одну, в которой находился «глиняный кувшин с замечательным рисунком в архаиче ском стиле». С современной точки зрения результат был просто великолепен, поскольку этот кувшин являе тся ойнохоей, относящейся к 40-м гг. VII в. до н. э.
В 1875 г. А. Е. Люценко провел дополнительные раскопки на знаменитой Куль-Обе. Он расчистил склеп, от перекрытия которого к тому времени ничего не осталось, стены сохранились лишь на половину высоты, каменная вымостка пола была полностью разрушена. Во время раскопок никаких сокровищ обнаружено не было, нашли лишь два бронзовых наконечника стрел и три штампованные золотые бляшки, аналогичные уже опубликованным.
Люценко был ярким представителем русского образованного чиновничества середины XIX века, для которого служба была и средством существования, и смыслом жизни, и любимым делом. Одинокий человек среднего достатка, живший вместе с братом в квартире, которая после войны стала на многие годы прибежищем фондов Керченского музея, он являл собой тип бесконечно преданного делу археологии человека, имевшего большие практические знания о древних памятниках Керченского полуострова и Тамани, но не являвшегося ученым как таковым. Его можно смело назвать продолжателем дела плеяды просвещенных исследователей конца XVIII - начала XIX в., практикующим археологом-полевиком, не имевшим, однако, ни специальной научной подготовки, ни склонности к занятию научными исследованиями.
Многолетняя активная практическая деятельность директора Керченского музея не может не поражать своей результативностью и размахом поставленного дела, учитывая его более чем скромные материальные возможности. А.Е. Люценко оставил после себя значительное археологическое наследие в виде отчетов и рапортов о раскопках памятников, большая часть которых не опубликована и не освоена археологической наукой до сих пор. Благодаря его преданности делу, был возрожден Керченский музей и значительно пополнены археологические фонды Императорского Эрмитажа.
Страстно любивший свои раскопки, которые прерывал только на время непродолжительной южной зимы, А.Е. Люценко проводил почти все время на курганах и древних пепелищах и за составлением обстоятельных отчетов о своих работах, пока, наконец, полнейшее расстройство здоровья, пострадавшего особенно от частого пребывания в сырых могильных подземельях, заставило его в 1878 г. отказаться от любимых занятий и переехать в Петербург, где он и скончался 28 января 1884 г.
